Среди Йоркширских холмов

Джеймс Хэрриот не скрывает своих неудач и сомнений и не рисуется своим мастерством. Однако, против собственной воли, он предстает перед нами как блестящий, предельно безжалостный к себе профессионал. Его трудолюбие, а также преданность делу его коллег, чьи характеры и привычки он описывает с большим интересом, не знают границ. При этом Хэрриота нисколько не беспокоят помыслы соперничества и тщеславия, его мотивы искренни и чисты. Всякий человек, который исповедует «веру в незыблемые духовные ценности» и делит с ним его труды, помогая при этом животным умело, ему не соперник, а друг.

Джеймс Хэрриот не скрывает своих неудач и сомнений и не рисуется своим мастерством. Однако, против собственной воли, он предстает перед нами как блестящий, предельно безжалостный к себе профессионал. Его трудолюбие, а также преданность делу его коллег, чьи характеры и привычки он описывает с большим интересом, не знают границ. При этом Хэрриота нисколько не беспокоят помыслы соперничества и тщеславия, его мотивы искренни и чисты. Всякий человек, который исповедует «веру в незыблемые духовные ценности» и делит с ним его труды, помогая при этом животным умело, ему не соперник, а друг.

Но есть еще и глубинное содержание в его рассказах — те невольные смыслы, передать которые автор не стремился осознанно, но которые, тем не менее, оказались для читателя очень важны. Так, Джеймс Хэрриот незаметно для самого себя отстаивает семейные устои. Брак, дом, дети для него — несомненные основополагающие жизненные ценности. С его точки зрения, подобное даже не нуждается в доказательствах и специальной защите. Или, например, сам автор практически не замечает своего невероятного терпения к людям и животным, поскольку оно органично для него. Но в нас, не имеющих такой выдержки, его стоицизм  не может не вызвать настоящего восхищения. Хэрриота отличает умение понимать самых разнообразных, порой несимпатичных, людей и сочувствовать им.

Наконец, к книге привлекает читателя и то, что ее автор чуток к тишине и безмолвию. Они родственны его внутреннему состоянию: ему знакомо чувство душевного мира. Его внутренний покой основан на чистой совести, благом расположении и на уверенности в том, что все, что происходит с ним, даже печальное, совершается в конце концов к лучшему. Пожалуй, это самый ценный эмоциональный опыт, который читатель сможет почерпнуть из книги о жизни на Йоркширских холмах, где ему отныне, скорее всего, захочется побывать.