Время жить и время умирать

Солдаты, ставшие рабами ложной идеи, ее наемниками, за эту короткую встречу вдруг обретают ощущение сиротства. Но не как богооставленности, а тропинки, способной вывести к спасению не собственной только жизни – сохранению мира Божьего на остатках выжженной земли.

Солдаты, ставшие рабами ложной идеи, ее наемниками, за эту короткую встречу вдруг обретают ощущение сиротства. Но не как богооставленности, а тропинки, способной вывести к спасению не собственной только жизни – сохранению мира Божьего на остатках выжженной земли.

Один из друзей, главный герой романа Гербер найдет на развалинах родительского дома свой школьный катехизис и прочтет: «Бог милосерд, всемогущ, всеведущ, премудр, бесконечно благ и справедлив…» Нет солдата — есть сын, не верящий в гибель своих родителей, живущий надеждой на встречу с ними.

«Бог милосерд…» Во время своих безуспешных поисков Гербер встретит Элизабет. И наступит «время жить».

«… бесконечно благ…» Потому что встреча эта, случившаяся во время «черного страха» — дарованная. За несколько дней двое сумели открыть себя друг в друге и стать единым целым. Женой и мужем. Семьей, победившей ужас перед небом, где ангелов заменили самолеты, высоким страхом за ближнего.

У Элизабет и Гербера не будет медового месяца. Всего неделя, после которой муж вернется в Россию и погибнет там. Дьявольское могущество войны не прощает «безмолвного сострадания врагу», которое открылось бывшему солдату любовью женщины («... она вдруг лишилась своего имени и приобрела все имена на свете».)

Но оно же и бессильно перед человеком, признавшем свой грех соучастия в «людоедстве» и начавшем работу над его искуплением.

В романе много страшных, живых картин войны, написанных рукою очевидца. Но писатель не спешит закрашивать эту фреску под названием «Время умирать» красками иллюзорного жизнеутверждения. Тропинка к спасению еще не стала дорогой, и «время жить»  — это мир, который должен строиться не «сверхчеловеком», но человеком, забывшем о своем сиротстве и помнящем…

«… всемогущ, всеведущ, премудр…»