И открывает эти размышления рассказом «Ленин на «Амре», в котором Ленин – это городской сумасшедший, вообразивший себя бессмертным вождем мирового пролетариата, а «Амра» — приморский ресторан, ставший основной декорацией большинства историй этой книги. Но разговоры (кстати, очень смешные) со спятившим Лениным, дают возможность писателю поговорить о «врожденной силе этического слуха», о «подвиге снисхождения сильного к слабым», об «уроках терпения и любви», открытых им в Библии. «Божественная точность Христа – в понимании реальных возможностей человека».
И открывает эти размышления рассказом «Ленин на «Амре», в котором Ленин – это городской сумасшедший, вообразивший себя бессмертным вождем мирового пролетариата, а «Амра» — приморский ресторан, ставший основной декорацией большинства историй этой книги. Но разговоры (кстати, очень смешные) со спятившим Лениным, дают возможность писателю поговорить о «врожденной силе этического слуха», о «подвиге снисхождения сильного к слабым», об «уроках терпения и любви», открытых им в Библии. «Божественная точность Христа – в понимании реальных возможностей человека». И возможности эти велики, если не потеряна внутренняя связь человека с чем-то большим, чем сиюминутные требования и прелести этого мира. Да, в горах люди были ближе к Богу, но, спустившись в города, они не имеют права забывать, что «правота Бога взывает к нашему соучастию».
В «Красоте нормы или Мальчик ждет человека» случайно найденная автором записка отца о событиях начала века прорастает в повествование о детстве («самый талантливый набросок жизни»), о семейных связях, формирующих духовные ориентиры и о мире, «требующем нашей отваги жить и быть человеком».
«Господи, прости!» Покаянная интонация звучит, когда писателю приходится знакомить нас с людьми «новой нравственности», берущими, но не дающими — такими, как псевдоученый Борзов из «Моря обаяния» или торговец перегоревшими лампочками из «Кутежа стариков над морем».
«Господи, прости!» За мир, где слепнущие, в тайной надежде прозреть, жмутся к своим слепым вождям, забывая окончательно, что «жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге» (Кол. 3, 3)
Зрячий Искандер не боится проповеднических (скорее предостерегающих) интонаций в этой книге, написанной накануне августовского путча 91 года. Но он – чегемский рассказчик, использующий свое свободное слово для сохранения дорогой и близкой ему духовной реальности.
Поэтому нас познакомят с внуком старого Хабуга Зауром («Сумрачной юности свет»), историком и подлинным потомком Большого Дома, несущим в себе боль за репрессированного отца, за разоренного деда, за увиденные и пережитые в этой жизни предательства. Боль, работающую над человеческими возможностями, способными «победить идею полноты мрака».
Еще познакомьтесь: шестилетний Тимур, сын верующего милиционера Руслана («Ловчий ястреб»). Ребенок, спасший семью от распада. Как? Писатель лукаво и мудро ответит, что «любовь преодолевает неизъяснимость», но лучше эту историю прочитать самому.
«… и кажется, все живы, потому что жили, шумели, смеялись, плакали вокруг этого очага… О, если б навеки так было…»
Грустная и смешная книга, в конце которой дядя Сандро подмигнет вам и скажет о ее авторе: «Он меня придумал!.. Это вы себя придумали! Эх, время, в котором стоим…»
Книга, в которой просвечивает «светлое водительство Божие, которым Он каждого ведет к последнему концу. Никто не забыт». (св. Феофан Затворник).
