Обитатели Большого Дома научились относиться к жизни, как работе, а к работе, как празднику. Они умели веселиться и владели искусством застолья, где трапеза сочетала в себе гастрономические, обрядовые и философские начала. А чтобы гармония этого сочетания не нарушалась, застолью был необходим тамада.
Обитатели Большого Дома научились относиться к жизни, как работе, а к работе, как празднику. Они умели веселиться и владели искусством застолья, где трапеза сочетала в себе гастрономические, обрядовые и философские начала. А чтобы гармония этого сочетания не нарушалась, застолью был необходим тамада.
Сандро, старший сын Хабуга, будучи тамадой по призванию, еще при жизни стал гордостью и легендой Чегема.
«Великий воин», «великий любовник», «великий танцор», «звезда застолий».
«Сандро Чегемский» спас любимого черного лебедя принца Ольденбургского и получил от него в подарок цейсовский бинокль, который не раз будет выручать его в будущем. («Принц Ольденбургский»).
Он будет танцевать перед Сталиным и его свитой, думая только о совершенстве танца, но подмечая взглядом свободного человека противоестественность «бесовского» застолья «вождей».
«Нет человечности без преодоления подлости и нет подлости без преодоления человечности».
В «Пирах Валтасара» дядя Сандро увидит карнавал «преодоления человечности» и пополнит мудрость Чегема мыслью о том, что «власть – это когда нельзя никого полюбить».
В «Рассказе мула старого Хабуга» животное не может объяснить силу своего хозяина, но согласно с его пророчеством, что наступят времена, когда «будет много железа и мало мяса». А наступят они, когда люди забудут «предписания Всевидящего» и перестанут жить «в согласии с Его великим замыслом». Хабуг, основатель Чегема, всю жизнь прожил в согласии с этими предписаниями, а искажение «великого замысла» воспринимал, как оскорбление не только личной чести, но – «чести семьи, чести рода, чести племени своего».
«Тали – чудо Чегема». Дочь дяди Сандро, внучка старого Хабуга – воплощенная красота Чегема, обогатившая свой род даром «приятия мира, даром милосердия и доброжелательства».
Писатель бережен и чуток в передаче «небесного замысла ее облика» и необыкновенной истории ее любви, чистой и вдохновенной, как воздух Чегема.
Отзвуки великой легенды о Тристане и Изольде, как горное эхо, мы услышим в истории любви и верности Харлампо и Деспины («Харлампо и Деспина»)
В «Пастухе Махазе» прольется кровь. Но кровь эта, по словам автора, не утверждает, а «очищает скверну жизни». Месть отца, поклявшегося отомстить за честь дочерей, которых «пожрал город».
А клятва в Чегеме – это «документ, который нельзя перетолковывать». И нельзя нарушать праздник жизни, которым управляет «Главный Тамада» (Он же – «Наблюдатель на небесах»), не понеся наказания.
И пусть не удивится читатель, с сожалением закрыв первую книгу «Сандро из Чегема», легкому чегемскому акценту в своей речи, неожиданно выпрямившейся спине и приятному головокружению – ведь он почетным гостем посидел за пиршественным столом, где тамадой был сам дядя Сандро. А каждая из семнадцати историй, рассказанных за этим столом, станет для него мудрой и веселой притчей, очищающей сознание и напоминающей о «Главном Тамаде», который живет «неимоверной тоской по человеку, ласкающему взор благородством своих проявлений».
