Старосветские помещики

«Порождения» эти, конечно же существуют, но им не дано проникнуть в заповедное поместье, кроме как в виде застольной истории или анекдота. Отчего же эта жизнь пожилых помещиков, сотканная из ежедневно повторяющихся бытовых ритуалов, полна для нас какого-то непрерывного, скрытого ликования? Потому что мы приобщаемся к таинству брака и начинаем догадываться с помощью Гоголя о его несокрушимости и вечности.

«Порождения» эти, конечно же существуют, но им не дано проникнуть в заповедное поместье, кроме как в виде застольной истории или анекдота.

Отчего же эта жизнь пожилых помещиков, сотканная из ежедневно повторяющихся бытовых ритуалов, полна для нас какого-то непрерывного, скрытого ликования? Потому что мы приобщаемся к таинству брака и начинаем догадываться с помощью Гоголя о его несокрушимости и вечности.

Любуясь и нежно подшучивая над своими героями, этот «русский странник, взыскующий Града Небесного» (Е. Трубецкой о Гоголе), посвящает читателя в историю неповторимой встречи мужчины и женщины и историю их «нечаянного» расставания в этом мире.

Умирает жена – «… хотела что-то сказать, пошевелила губами – и дыхание ее улетело».

Умирает муж. «Он весь покорился своему душевному убеждению, что Пульхерия Ивановна зовет его».

И тот и другой говорили о смерти и воспринимали ее как «странное» или «особенное происшествие». Потому что предчувствовали свидание и жизнь вечную.

Они не умерли – «переселились».

«…ибо крепка, как смерть, любовь». (Песн. 8, 6).

В одном из последних писем Гоголь напишет, что «непонятной тоской уже загорелась земля, черствее и черствее становится жизнь, все мельчает и мельчает… все глухо, могила повсюду». Но могила «старосветских помещиков» — это место, где жизнь сопротивляется мельчанию и напоминает нам о тайной глубине людей – их способности любить.