Эпилог

«…испытаем и исследуем пути свои…» (Плач. 3, 40). Друзья и враги, предатели и мученики – атмосфера времени и портрет литературы, «обороняющейся от бессмертной пошлости». Исследуя «пути свои», писатель бережен и беспристрастен к тем, кто шел с ним этими путями. Портреты друзей – Ю. Тынянова, Л. Лунца, М. Зощенко и многих других – через диалог с ними Каверин определяет совокупность нравственных норм, позволивших величайшей в мире литературе не просто выжить, но сохранить «…душу живую по роду ее». (Быт. 1, 24).

«…испытаем и исследуем пути свои…» (Плач. 3, 40). Друзья и враги, предатели и мученики – атмосфера времени и портрет литературы, «обороняющейся от бессмертной пошлости». Исследуя «пути свои», писатель бережен и беспристрастен к тем, кто шел с ним этими путями. Портреты друзей – Ю. Тынянова, Л. Лунца, М. Зощенко и многих других – через диалог с ними Каверин определяет совокупность нравственных норм, позволивших величайшей в мире литературе не просто выжить, но сохранить «…душу живую по роду ее». (Быт. 1, 24).

Не правда ли, это звучит, как фронтовая сводка: «Сперва мы потеряли замолчавших, потом расстрелянных, потом замолчанных…» Но не только потери, но и мощные обретения – произведения тех, кто не смог пойти против «пророческого ощущения своего призвания и дара».

«Доктор Живаго» Б. Пастернака, «Раковый корпус» и «В круге первом» А. Солженицына, поэзия Н. Заболоцкого и А. Тарковского – история литературы через судьбы ее создателей, «героев нравственного сопротивления», страстотерпцев и тех, кто пытался ими управлять – «литературных преступников» (они тоже присутствуют на страницах этой книги).

Историю «самовольного, бесцензурного» литературного альманаха «Метрополь», вышедшего в конце семидесятых годов тиражом в десять экземпляров, Каверин с нескрываемым восторгом рассказывает, как подтверждение духовной неодолимости литературы, ищущей «жизни вечной». В содружестве молодых писателей, их творчестве он видит «еще одно свидетельство борьбы литературы подлинной с литературой мнимой» и «отрицание диктаторской роли государства в загадочном для него деле создания произведений искусства».

Книга «Эпилог» снабжена «Приложениями», которые включают в себя абсолютно достоверные документы 20-х – 70-х годов, проливающие дополнительный «объясняющий свет» на борьбу «дырявых душ» (Е. Шварц) с художниками, сумевшими отстоять «внутреннюю свободу».