Платеро и я

Платеро – это имя ослика (в переводе с испанского оно означает «серебристый»), а «я» - это его друг и хозяин дон Хуан (конечно же автопортрет самого автора). Наверное, эту небольшую книгу, состоящую из шестидесяти восьми миниатюр, можно было бы назвать «Уроки Платеро-ослика» или «Диалоги человека и ослика о Красоте». Эти двое все время в дороге и Платеро-ослик в этом дуэте – не вьючное животное, а друг и собеседник дона Хуана, сверхчуткий инструмент, помогающий хозяину в искусстве приобщения к этому миру, порой недоступному для человека. Миру, бесконечно одушевленному красотой и присутствием «неведомого садовника».

«Если извлечешь драгоценное из ничтожного, то будешь как мои уста». (Иеремия 15, 19). Ничтожного нет на пути ослика и поэта и даже в придорожном цветке – «память вечности». Они сообща открывают свою исконную причастность к этому миру, не устающему удивлять «видящих его, примечающих в нем везде Виновника его – Бога, везде в нем сущего, вся исполняющего и вся действующего и устрояющего». (Св. И. Кронштадский). Небо этого мира «кажется детской страной, где с нездешней любовью молятся о земле» (Х. Р. Хименес). Сообща они видят чудо мгновенного преображения плача и бессилия в улыбку и радость на лице девочки, которой Платеро помогает вытащить из грязи повозку с апельсинами. Они с хозяином делают это вдвоем и получают два апельсина из рук девочки. Два солнца из детских рук. («Повозка») Хозяин сажает больную девочку на спину Платеро, который осторожно везет ее на солнечное место за город и она, «обряженная, как святая, преображенная лихорадкой и надеждой, казалась ангелом». («Чахоточная»). Смерть живого отзывается потерей не только в человеке. Солнце, отражаясь в глазах застреленного пса, «покрывается траурной дымкой». («Шелудивый пес») «В дорогу, Платеро…» Дорога для художника и ослика – место встреч с детьми, животными, чудаками, старыми цыганками… Друг с другом. И природой, как материнским благословленьем. «Как хорошо – задыхалась душа – быть апельсинным деревом, упругим ветром, высоким солнцем». Они слышат музыку, в которой «сквозит нездешнее», хотя это — пенье птиц, эхо в горах, шум ветра в ветвях дерева, удар колокола в деревенской церкви, обрывок детской песенки, цоканье копыт, «похожее на россыпь бубенцов». В этом "мире дороги" не умирают, а вступают на «возвратный путь…Откуда? Зачем? Куда?» Художник хоронит умершего ослика. «Но как я буду без тебя, Платеро?.. Ты еще помнишь меня?» И в ответ «легкая, светлая бабочка, неутомимо, как душа, полетела от ириса к ирису…» («В печали»). И дети, водрузив, подаренное им седло ослика, на козлы – «скачут по лугам своей мечты». («Памятник»). «Ты видишь нас, правда. Да, ты видишь меня. И я слышу твой голос…В дорогу, Платеро. В дорогу!» Об авторе этих слов, исполненных света и надежды, его друг поэт Рубен Дарио сказал: «…влекомый Красотой, хранимый Богом».